Дожить до победы!

Воспоминания советского разведчика о битве на Курской дуге, боях в Европе и взятии Берлина

Его убивал, но не смог убить немецкий пулеметчик. Его убивал, но не смог убить пилот пикирующего бомбардировщика. 90-летний житель Саранска Александр Спирин с боями прошел от Курской дуги до Берлина. Несмотря на то что с момента окончания Великой Отечественной войны прошло уже шестьдесят девять лет, он хорошо помнит практически каждый день, проведенный на фронте. Своими воспоминаниями бывший артиллерийский разведчик поделился с корреспондентом «ВС».  

«Как у тебя с математикой?»
Пленный немецкий солдат затравленными глазами смотрел на окруживших его советских разведчиков, ожидая выстрела в упор или удара ножом. Совсем молоденький, не успевший до конца пропитаться ядовитым духом национал-социализма, он сквозь слезы жалобно причитал о том, что воевать против русских его заставили, что он не хотел никого убивать, что так получилось и он очень сожалеет.
- Это был первый живой немец, которого я увидел, - вспоминает бывший разведчик Александр Спирин. - До этого я видел их только в оптический прибор. Мы захватили его во время немецкой контратаки под Курском. Этот солдат был моим ровесником, ему, наверное, тоже только что исполнилось восемнадцать. И, как и я, он тоже оказался на Курской дуге. Он рассказал, что командиры немецкой армии настраивали своих солдат на полное уничтожение русских, учили их не жалеть никого. Странно, но тогда у меня не было никакой злости по отношению к этому человеку. Мы накормили его и отправили в штаб армии. Через некоторое время в стогу сена мы нашли тело нашего разведчика, захваченного немцами. На том месте, на котором сидят, ему ножом вырезали звезду, а на спине вдоль позвоночника содрали кожу в виде ремня. Тогда я понял, с кем мне предстоит воевать…

Сражение на Орловско-Курской дуге тем временем набирало обороты, с каждым днем втягивая в свой водоворот новые тысячи жизней. Тяжелые немецкие танки железной лавиной обрушивались на оборонительные рубежи советских войск. С воздуха механизированные и танковые соединения поддерживали пикирующие бомбардировщики, сбрасывавшие бомбы прямо в окопы. Но, пожалуй, наибольший урон причиняли ежедневные налеты дальнобойной артиллерии немцев. И днем, и ночью крупнокалиберные немецкие гаубицы утюжили порядки советских войск. Потери от таких налетов были просто чудовищными. Фронтовое командование понимало, что победу в этой битве одержит тот, кто сможет подавить прежде всего орудия противника. Но как вычислить немецкие огневые точки? Задача по обнаружению артиллерийских батарей противника легла на плечи подразделений артиллерийской и оптической разведки, в одном из которых оказался рядовой Спирин.
- Помню, еще в Йошкар-Оле, куда меня призвали в 1942 году, за нами приехал так называемый покупатель из воинской части, - вспоминает Александр Спирин. - Он рассказал, что воевать нам придется в артиллерийской разведке. И почему-то спросил, как у меня было с математикой в школе. Я ответил, что с математикой у меня все в порядке, но поначалу не понял, зачем она мне нужна на войне. А уже когда попал на фронт, мне пришлось быть и разведчиком, и вычислителем, и связистом.  
Уже совсем скоро рядовой Спирин понял, что уничтожать немцев - это наука. И знания точных дисциплин здесь нужны ничуть не меньше, чем при конструировании летательных аппаратов. Одним только героизмом и самопожертвованием сломать хребет фашизму было нельзя. Времена, когда опытной и хорошо отлаженной военной машине Германии СССР мог противопоставить только высокий боевой дух и численное превосходство, остались позади. Но горький опыт тяжелых потерь не прошел бесследно. В 1943 году против немцев воевала уже совсем другая армия. Брест, Москва и Сталинград многому научили и военачальников, и рядовых солдат.  
- Огневые точки немцев мы обнаруживали, как правило, ночью, - продолжает Александр Спирин. - Снимали на специальную аппаратуру вспышку с немецкой стороны или трассер от пули, которая летит в нашу сторону. Потом эти снимки передавались в специальное подразделение, сотрудники которого проводили соответствующие расчеты и передавали полученные данные нашим артиллеристам. Только после этого по представленным координатам начинала работать наша артиллерия, накрывая огнем немецкие батареи и доты.
Во многом именно благодаря оперативной работе артиллерийских разведчиков Cоветской армии удалось одержать победу в одном из решающих сражений Великой Отечественной войны. Лишавшиеся артиллерийской поддержки, немецкие механизированные и танковые соединения теряли свою пробивную мощь. Впрочем, даже без артиллерии немцы все равно оставались очень грозной силой.
- Потери, которая несла в тот период наша армия, были очень тяжелыми, - признается Александр Спирин. - Однако в нашем подразделении их было не так много. У нас были очень хорошие командиры, которые берегли личный состав. И, что характерно, не пили. До сих пор с благодарностью вспоминаю всех офицеров нашего дивизиона: от его командира до командира взвода. Командира дивизиона мы вообще называли отцом. Да он, по сути, и был им для нас!

«Не знал, что восстановил связь!»
Курская битва закончилась, но война продолжалась. Впереди были еще тысячи километров военных дорог, бессонных ночей, изматывающая оборона и стремительные переходы в контратаку. Несмотря на то что всем было понятно, Германия неизбежно потерпит поражение в этой войне, немцы сопротивлялись очень упорно. Отступающие части вермахта оставляли после себя только выжженную землю. В каждом бою советские подразделения продолжали нести тяжелые потери. Сопротивление немцев стало еще яростнее, когда русская армия, освободив территорию СССР, вступила на польскую землю. И хоть о захвате Москвы в германском военном командовании уже никто не мечтал, отдавать Европу гитлеровцы не собирались.  
- Помню, уже в Польше, после того как мы освободили Варшаву, был очень тяжелый бой, - продолжает Александр Спирин. - Немецкая дальнобойная артиллерия, не переставая, била по нашим частям. И мы долгое время не могли вычислить их огневые точки. Связь между нашими наступающими подразделениями и штабом была нарушена - немецкий снаряд перебил кабель в нескольких местах. Мне было поручено найти разрывы на линии и восстановить связь со штабом. У меня с собой были только карабин, телефон и катушка с проводом. Как только я находил первый обрыв, сразу докладывал в штаб и двигался дальше. Точно так же было со вторым обрывом и с третьим. Но когда я уже нашел последнее место разрыва кабеля, неподалеку разорвался немецкий снаряд. Помню только оглушительный удар по ушам, и больше ничего. Меня контузило. Тогда я даже не знал, что все-таки смог восстановить связь со штабом. Уже потом выяснилось, что я в последний момент сумел сомкнуть провода. За это меня впоследствии и наградили орденом Красной Звезды.
Кстати, ту пушку, которая все это время не давала жить советским подразделениям, разведчики все же засекли. Сумели-таки заснять вспышку и по тем самым проводам, которые сомкнул рядовой Спирин, данные о предполагаемом местонахождении орудия ушли в штаб. Дальнейшее было делом техники. По полученным координатам отработала авиация.
- Там ведь что оказалось, - говорит Александр Спирин, - немцы орудие свое установили под мостом. Поэтому мы так долго не могли установить место, с которого велся обстрел наших позиций. Ну а когда координаты были получены, наша авиация разбомбила и этот мост, и орудие это накрыла.
И это только один из эпизодов продвижения советских войск на запад. А сколько их было еще, нам вряд ли когда-нибудь суждено узнать. Сколько советских солдат, жертвуя собой, смыкали разорванные провода и закрывали грудью амбразуры немецких дотов? Сколько советских разведчиков не вернулось из поисков? Сколько бойцов погибло при обороне какой-нибудь безымянной высоты?

«В госпиталь провожал немецкий самолет»
Но как бы там ни было, а до Берлина русская армия все же дошла. С боями, с потерями, но дошла. В числе тех, кто штурмовал столицу третьего рейха, был и Александр Спирин. Как мы знаем по фильмам и книгам, штурм Берлина был беспрецедентной военной операцией, по сравнению с которой все предыдущее меркло.
- Когда при свете зенитных прожекторов наша артиллерия бомбила пригороды Берлина, немцы вели ожесточенный ответный огонь, - вспоминает Александр Спирин. - Скопление наших войск на узком участке фронта было таким, что рядом с нами стояли и танки, и пехота, и артиллерия, и другие подразделения. Как сейчас помню, я стоял возле столба рядом с немецкой конюшней, когда в шею ударил осколок. Меня на скорую руку перебинтовали и вместе с другими ранеными отправили на машине в госпиталь. Всю дорогу до госпиталя нашу полуторку сопровождал немецкий самолет, который делал заход за заходом, поливая нас огнем из пулемета. Но мы все-таки добрались. В госпитале я пробыл всего четыре дня - ранение оказалось не таким тяжелым, как у других бойцов. Потом меня снова направили в родную часть. К этому времени в Берлине уже вовсю шли уличные бои. Немцы засели в подвалах и на чердаках домов. Каждое окно превратилось в огневую точку. Нам приходилось в буквальном смысле выкуривать их из каждого здания. Немцы сопротивлялись до последнего. Даже сдаваться они предпочитали не нам, а союзным войскам. Очень часто они шли на прорывы, стараясь выйти к той территории, которую контролировали американцы. Немцы вырывались в пригороды на машинах, попадали под огонь нашей артиллерии и откатывались назад. Помню, в Пилау мы развернули орудия прямо на дороге, чтобы не дать немецкой колонне прорваться.
О том, что главный город нацистской Германии пал, Александр Спирин узнал от солдат-пехотинцев.
- В последние дни штурма мы постоянно находились рядом с пехотными частями, - говорит Александр Спирин. - Они нам и сообщили о том, что война закончилась. Это было просто непередаваемое ощущение. Каждый солдат стрелял в воздух из всего, что только могло стрелять. Пистолеты, автоматы, пулеметы, пушки - все салютовало в честь нашей Победы. Правда, в это же время наши солдаты продолжали добивать группы немцев в Чехословакии, которые отказывались сдаваться.

Р.S. Александр Спирин дрожащей рукой достает из небольшой коробки боевые награды. Два ордена, множество медалей и благодарности от командования частей, в которых он служил. Это все, что осталось у него от войны, если не считать памяти. В последние дни он живет с постоянным чувством боли от увиденного по телевизору новостного сюжета. В нем рассказывалось, как немецкие журналисты собирают подписи за то, чтобы убрать из Берлина памятники советским воинам.
- Это просто кощунство, - говорит Александр Спирин. - Ведь там столько наших солдат полегло…